старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
пятница, 02 октября 2009
среда, 30 сентября 2009
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
Они гуляли по хмурому осеннему парку. Опавшая листва уже давно смещалась с осенней слякотью, и из хрустяще-золотой превратилась в чавкающе-бурую. Небо уже несколько недель как потускнело, потеряло пронзительную голубизну и стало всепоглощающе серым, отличным фоном для медленно погружающейся в анабиоз природы. Ветер, холодный и наглый, пролезал во все щели, которые только могли обнаружиться в одежде - в том числе и в карманы, судя по тому, что замерзли даже руки парня, которые он оттуда не вынимал.
Это действительно не очень-то походило на романтическую прогулку. Девушка, с букетом подвявших цветов в руках, стесненно молчала, ей уже поднадоело бродить по унылому парку. Предложить зайти в кафе она не пыталась - парень бы сразу ее туда повел, будь у него деньги, вести же друга к себе домой или напрашиваться в гости было бы бестактно, поэтому она, попросту говоря, терпеливо ждала окончания свидания. Он, в свою очередь пытался, как мог ее развлечь, рассказывал смешные и несмешные истории, выдавливая из нее редкие фразы вроде "Правда?" и "Как интересно!", но сам понимал, что уже порядком затянул прогулку.
Наконец, они остановились. Он серьезно взглянул ей в глаза и спросил:
- Ты веришь в чудеса?
- Верю, - улыбнувшись ответила она.
- Тогда скажи мне, чего бы тебе сейчас хотелось?
- Ну... - она призадумалась. - Наверное, мне бы хотелось чтобы была весна...
Парень щелкнул пальцами, и мир вокруг начал преображаться. Слякоть и мокрая листва ушли в почву, из которой тут же пробилась сочная зеленая трава. На голых ветвях деревьев в течение нескольких мгновений набухли и распустились широкими листьями почки. Небо, казавшееся мутно серым, стремительно меняло цвет на прозрачно-голубой, как какой-то химический раствор, в который капнули нужного реагента. Яркий солнечный луч коснулся ее щеки.
Девушка меееедленно осела на руки парню. Волшебник выдохнул - надо отметить, она оказалась не такой легкой, как можно было подумать на первый взгляд - и, чертыхаясь, пристроил бессознательное тело на скамье.
Уже триста семнадцать лет, каждую осень, он водил очередную девушку в этот парк, в поисках своего счастья.
- Эх, блин, а ведь предыдущая продержалась аж до пения птиц. Вот ведь напасть...
Волшебник еще раз прищелкнул пальцами, и хмурая осень снова вступила в свои права.
Когда она проснется, все это покажется ей сном, и, он, разумеется, при первой же встрече это подтвердит. Вот, правда, не будут они больше гулять вместе и ходить в кино на вечерние сеансы.
А ведь ей, чтобы быть идеальной, всего-то нужно было верить в чудо...
Это действительно не очень-то походило на романтическую прогулку. Девушка, с букетом подвявших цветов в руках, стесненно молчала, ей уже поднадоело бродить по унылому парку. Предложить зайти в кафе она не пыталась - парень бы сразу ее туда повел, будь у него деньги, вести же друга к себе домой или напрашиваться в гости было бы бестактно, поэтому она, попросту говоря, терпеливо ждала окончания свидания. Он, в свою очередь пытался, как мог ее развлечь, рассказывал смешные и несмешные истории, выдавливая из нее редкие фразы вроде "Правда?" и "Как интересно!", но сам понимал, что уже порядком затянул прогулку.
Наконец, они остановились. Он серьезно взглянул ей в глаза и спросил:
- Ты веришь в чудеса?
- Верю, - улыбнувшись ответила она.
- Тогда скажи мне, чего бы тебе сейчас хотелось?
- Ну... - она призадумалась. - Наверное, мне бы хотелось чтобы была весна...
Парень щелкнул пальцами, и мир вокруг начал преображаться. Слякоть и мокрая листва ушли в почву, из которой тут же пробилась сочная зеленая трава. На голых ветвях деревьев в течение нескольких мгновений набухли и распустились широкими листьями почки. Небо, казавшееся мутно серым, стремительно меняло цвет на прозрачно-голубой, как какой-то химический раствор, в который капнули нужного реагента. Яркий солнечный луч коснулся ее щеки.
Девушка меееедленно осела на руки парню. Волшебник выдохнул - надо отметить, она оказалась не такой легкой, как можно было подумать на первый взгляд - и, чертыхаясь, пристроил бессознательное тело на скамье.
Уже триста семнадцать лет, каждую осень, он водил очередную девушку в этот парк, в поисках своего счастья.
- Эх, блин, а ведь предыдущая продержалась аж до пения птиц. Вот ведь напасть...
Волшебник еще раз прищелкнул пальцами, и хмурая осень снова вступила в свои права.
Когда она проснется, все это покажется ей сном, и, он, разумеется, при первой же встрече это подтвердит. Вот, правда, не будут они больше гулять вместе и ходить в кино на вечерние сеансы.
А ведь ей, чтобы быть идеальной, всего-то нужно было верить в чудо...
понедельник, 28 сентября 2009
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
Я укрыл ее пуховым одеялом, прижался к хрупкому, дрожащему, замерзшему телу. Она тут же заснула с незаметной улыбкой на тонких розовых губах. Мы лежали под краем огромного одеяла на непонятном мягком камне - кажется, это была крыша какого-то здания. Я грел ее озябшее тело, а она согревала мою заледеневшую душу. Я был счастлив.
Я не помнил, где и как мы встретились. Осевшие в памяти обстоятельства нашего знакомства казались еще фантасмогоричнее этого необыкновенного отдыха под необъятным пуховым одеялом на мягкой ровной крыше.
Пробуждение пришло мягко, незаметно. Казалось, я заснул там, на той самой мягкой крыше под огромным пуховым одеялом, и она, она должна быть совсем рядом... Но когда я открыл глаза, я уже знал что увижу: тесная комнатушка, спящие в своих постелях сожители, и я - под своим одеялом на жестком втором ярусе.
И все же я помнил едва заметную улыбку на тонких розовых губах. Я согрел ее озябшее тело, а она все еще греет мою заледеневшую душу.
Я не помнил, где и как мы встретились. Осевшие в памяти обстоятельства нашего знакомства казались еще фантасмогоричнее этого необыкновенного отдыха под необъятным пуховым одеялом на мягкой ровной крыше.
Пробуждение пришло мягко, незаметно. Казалось, я заснул там, на той самой мягкой крыше под огромным пуховым одеялом, и она, она должна быть совсем рядом... Но когда я открыл глаза, я уже знал что увижу: тесная комнатушка, спящие в своих постелях сожители, и я - под своим одеялом на жестком втором ярусе.
И все же я помнил едва заметную улыбку на тонких розовых губах. Я согрел ее озябшее тело, а она все еще греет мою заледеневшую душу.
воскресенье, 27 сентября 2009
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
Дядюшка Бо: Интересно, и о чем думал Бог, когда создавал человека?
Да знаете, судя по всему, о сексе...
Да знаете, судя по всему, о сексе...
суббота, 26 сентября 2009
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
Как-то, присев на лавочку, Художник увидал богомола. Это жутковатое, ядовито-зеленое существо сидело совсем рядом, с интересом разглядывая человека.
"Кое-кому крупно повезло, что его не раздавили" - подумал Художник, осторожно смахивая насекомое на тротуар.
Оклемавшийся после падения богомол засеменил в сторону проезжей части.
"Может, его не устраивает перспектива женитьбы, если он избрал другой путь к смерти?" - и Художник пальцем прогнал существо от бордюра. Решив, что на этом его миссия завершена, человек сел на лавку и продолжил чтение. Но через минуту заметил, как недавний знакомец ползет вверх по его штанине. Внезапно Художнику пришла в голову мысль, что этот ярко-зеленый живенький монстрик совершенно не вяжется с серым мертвым асфальтом и бурой тротуарной плиткой. Осторожно, чтобы не сбросить пассажира, Художник прошел к ближайшему газону и там ссадил богомола на траву. А сам подумал - "А кто бы меня так? Чтобы ррраз - и на своем месте?"
"Кое-кому крупно повезло, что его не раздавили" - подумал Художник, осторожно смахивая насекомое на тротуар.
Оклемавшийся после падения богомол засеменил в сторону проезжей части.
"Может, его не устраивает перспектива женитьбы, если он избрал другой путь к смерти?" - и Художник пальцем прогнал существо от бордюра. Решив, что на этом его миссия завершена, человек сел на лавку и продолжил чтение. Но через минуту заметил, как недавний знакомец ползет вверх по его штанине. Внезапно Художнику пришла в голову мысль, что этот ярко-зеленый живенький монстрик совершенно не вяжется с серым мертвым асфальтом и бурой тротуарной плиткой. Осторожно, чтобы не сбросить пассажира, Художник прошел к ближайшему газону и там ссадил богомола на траву. А сам подумал - "А кто бы меня так? Чтобы ррраз - и на своем месте?"
пятница, 25 сентября 2009
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
Колки, давай, затягивай потуже
И бей, играй, покуда не порвутся.
Жалеть не надо - чтоб звенели уши,
Стекло серванта, вазы, рюмки, блюдца...
Давай, играй - погромче, понадрывней,
Дави на них в аккорде за аккордом,
Терзай и гни, без жалости, до срыва
В экстазе, в наслажденьи, беззаботно.
Не сдерживайся в средствах, посмелее!
Уже привык, да и тебе - не первый.
Твоя игра - спасибо, душу греет,
Как жалко, что играешь ты на нервах.
И бей, играй, покуда не порвутся.
Жалеть не надо - чтоб звенели уши,
Стекло серванта, вазы, рюмки, блюдца...
Давай, играй - погромче, понадрывней,
Дави на них в аккорде за аккордом,
Терзай и гни, без жалости, до срыва
В экстазе, в наслажденьи, беззаботно.
Не сдерживайся в средствах, посмелее!
Уже привык, да и тебе - не первый.
Твоя игра - спасибо, душу греет,
Как жалко, что играешь ты на нервах.
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
Художник по натуре своей был романтиком. И, естественно, очень хотел нарисовать любовь. И рисовал - звездное небо и лунную дорожку на зеркальной поверхности пруда, уютный очаг и вино на столике, зеленый луг и распустившиеся цветы...
А потом долго сидел и думал - ну?
И где?
А потом долго сидел и думал - ну?
И где?
четверг, 24 сентября 2009
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
Высунулась. Смотрит. Сначала Художник подумал - показалось. Но нет. Смотрит, да еще нагло так. Из стены - вот прямо из стены - высунулась и смотрит. И как будто на языке у нее что-то вертится. А не говорит - то ли не хочет, то ли стесняется... Хотя собственно, а как бы она сказала?
"Нет, ну точно померещилось" - подумал Художник. Отвел взгляд. Потом косится. А она все смотрит. Прямо напасть какая-то, Художник уже и не знает, что делать. Поговорить? Ну-ну... Еще услышит кто - ладно, можно будет сказать, что по телефону говорил. А как увидит? Сраму не оберешься.
"Нет, говорить точно не буду. Да и вообще, где это видано, чтобы розетки на кого-то таращились..." - довольно-таки убедительно сказал себе Художник. А сам украдкой на розетку посмотрел...
А та взгляд отвела. Почувствовала. Обиделась, видать.
Ну и зарисовал...
"Нет, ну точно померещилось" - подумал Художник. Отвел взгляд. Потом косится. А она все смотрит. Прямо напасть какая-то, Художник уже и не знает, что делать. Поговорить? Ну-ну... Еще услышит кто - ладно, можно будет сказать, что по телефону говорил. А как увидит? Сраму не оберешься.
"Нет, говорить точно не буду. Да и вообще, где это видано, чтобы розетки на кого-то таращились..." - довольно-таки убедительно сказал себе Художник. А сам украдкой на розетку посмотрел...
А та взгляд отвела. Почувствовала. Обиделась, видать.
Ну и зарисовал...
среда, 23 сентября 2009
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
От окна потянул легкий сквознячок. Художник поднялся со стула, взялся было за раму, чтобы пресечь попытки прохладного воздуха прогуляться по его босым ногам, но не закрыл.
"Нет, ну правда... Закрывать или посидеть на окне? Эх..."
Уж полночь близилась, а он за день не сделал ни одного путного дела. Ну, собственно, какие у него вообще были дела? Да никаких. Какие еще, к дьяволу, дела, у художника-то? Убраться в комнате? Чур его! Художник очень редко превращал творческий беспорядок в творческий порядок. Да собственно, не так все было и страшно, можно даже сказать - уютно. Пустой холст стоял, как и утром, посреди комнаты, книжки были разбросаны на столе и креслах, ну и прочее - что там еще у творческого человека должно быть в его именитом беспорядке?
Но все-таки, что-то не так в беспорядке было. Утратил он ту самую составляющую, творчественность свою. И чайник был скучный, потому заварить и выпить чаю не было никакого желания. Близкий к декоративному по исполнению томик Маяковского, не так давно приобретенный, стал совсем блеклым, хотя еще вчера его сиявшая "золотым" тиснением обложка так радовала... Да и вообще - глядя на предметы, Художник видел сплошную скуку. Вот и сейчас, глядя на этот обычно заманчивый подоконник, он видел какую-то скучную, грязновато-белую поверхность, а вовсе не то приятнейшее местечко, на котором он провел не день и не два, перечитывая своих любимых авторов да попивая любимый чай.
"Эх..."
Решительно закрыв окно, он направился к холсту. Взял краску и приступил... а когда закончил, на холсте разными оттенками серого - именно серого! - проявились закрытое окно, и подоконник, на котором лежал закрытый томик Маяковского "Нате!", еще и придавленный сверху перевернутой вверх дном любимой чашкой Художника.
Не, ну а чего они такие скучные?!
"Нет, ну правда... Закрывать или посидеть на окне? Эх..."
Уж полночь близилась, а он за день не сделал ни одного путного дела. Ну, собственно, какие у него вообще были дела? Да никаких. Какие еще, к дьяволу, дела, у художника-то? Убраться в комнате? Чур его! Художник очень редко превращал творческий беспорядок в творческий порядок. Да собственно, не так все было и страшно, можно даже сказать - уютно. Пустой холст стоял, как и утром, посреди комнаты, книжки были разбросаны на столе и креслах, ну и прочее - что там еще у творческого человека должно быть в его именитом беспорядке?
Но все-таки, что-то не так в беспорядке было. Утратил он ту самую составляющую, творчественность свою. И чайник был скучный, потому заварить и выпить чаю не было никакого желания. Близкий к декоративному по исполнению томик Маяковского, не так давно приобретенный, стал совсем блеклым, хотя еще вчера его сиявшая "золотым" тиснением обложка так радовала... Да и вообще - глядя на предметы, Художник видел сплошную скуку. Вот и сейчас, глядя на этот обычно заманчивый подоконник, он видел какую-то скучную, грязновато-белую поверхность, а вовсе не то приятнейшее местечко, на котором он провел не день и не два, перечитывая своих любимых авторов да попивая любимый чай.
"Эх..."
Решительно закрыв окно, он направился к холсту. Взял краску и приступил... а когда закончил, на холсте разными оттенками серого - именно серого! - проявились закрытое окно, и подоконник, на котором лежал закрытый томик Маяковского "Нате!", еще и придавленный сверху перевернутой вверх дном любимой чашкой Художника.
Не, ну а чего они такие скучные?!
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
Он проснулся на втором ярусе кровати, как всегда, глядя в окно. Там, укутав собою голые деревья, белела молочная пелена тумана. А снизу, у корней деревьев, лежал белый, непотаявший снег, так что непонятно было - это твердь внизу, или туман там сгущается настолько, что и деревьев, и земли не видно. При виде всего этого, ему в голову пришла лишь одна мысль: "А как это меня так высоко забросило?"
Непонятно ему было, откуда эта мысль взялась. Может быть, это была боязнь высоты. Может быть, это было продолжение сна, в котором пространство податливее разогретого пластилина. А может быть...
Может быть, это была его мечта. Проснуться, и осознать, что он высоко-высоко, выше, чем могут забраться любые проблемы, неприятности, дурные чувства, болезни. Чтобы кто-то сильный и большой взял и поднял его к этой вершине, пока он спал.
Конечно, он никому об этих мыслях не поведал - ведь он привык, что все считают его самым сильным, умным и вообще... Он бы и сам рад в это поверить, да куда уж там - если за окном густой туман, скрывающий стволы голых деревьев до самой невидимой земли.
Непонятно ему было, откуда эта мысль взялась. Может быть, это была боязнь высоты. Может быть, это было продолжение сна, в котором пространство податливее разогретого пластилина. А может быть...
Может быть, это была его мечта. Проснуться, и осознать, что он высоко-высоко, выше, чем могут забраться любые проблемы, неприятности, дурные чувства, болезни. Чтобы кто-то сильный и большой взял и поднял его к этой вершине, пока он спал.
Конечно, он никому об этих мыслях не поведал - ведь он привык, что все считают его самым сильным, умным и вообще... Он бы и сам рад в это поверить, да куда уж там - если за окном густой туман, скрывающий стволы голых деревьев до самой невидимой земли.
вторник, 22 сентября 2009
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
Толпа, пропахшая сладковатым дурманом и алкоголем, неровно раскачивалась под ритмы, больше напоминающие звук штамповочного станка. Тут и там мелькали нетрезвые личности, стены были заплеваны, пол забросан мусором - окурками, смятыми жестяными банками, пачками от презервативов и уже использованными оными. Охрипшие голоса глубокомысленно выпаливали пошлые частушки вперемежку с матерными тирадами.
Пробравшись через это месиво, художник заперся в своей комнате, от греха подальше, и, взяв простой карандаш, стал вырисовывать на белом листе сначала пустую улицу, затем занавешенные окна невысоких домиков, лужи, линии моросящего дождя, свинцовые тучи...
Как дурак, ей-богу.
Пробравшись через это месиво, художник заперся в своей комнате, от греха подальше, и, взяв простой карандаш, стал вырисовывать на белом листе сначала пустую улицу, затем занавешенные окна невысоких домиков, лужи, линии моросящего дождя, свинцовые тучи...
Как дурак, ей-богу.
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
За окном пасмурно было, сыро. Художник бродил по комнате и мечтал о лете. Об июне, если точнее. Мечтал о зеленой густой траве, чтобы сочная была, чтобы цветочки вокруг... Чтобы небо голубое, и облака белые. Чтобы красиво и тепло.
- Нарисую! - решился он. Достал из шкафа краски - хорошие, яркие, импортные. Давно их держал, не тратил на всякие мелочи. Мольберт достал, поставил полотно
"Вот сейчас уйду от этого мрачного февраля, уйду в теплый и светлый июнь..." - и на прощание в окно глянул.
И отложил и кисти, и краски, и мольберт в угол поставил. А что? За окном-то серый, пасмурный февраль.
PS Хотел написать что-то теплое и весеннее... Но тут понял, что закончились мои любимые шоколадные пряники
- Нарисую! - решился он. Достал из шкафа краски - хорошие, яркие, импортные. Давно их держал, не тратил на всякие мелочи. Мольберт достал, поставил полотно
"Вот сейчас уйду от этого мрачного февраля, уйду в теплый и светлый июнь..." - и на прощание в окно глянул.
И отложил и кисти, и краски, и мольберт в угол поставил. А что? За окном-то серый, пасмурный февраль.
PS Хотел написать что-то теплое и весеннее... Но тут понял, что закончились мои любимые шоколадные пряники
понедельник, 21 сентября 2009
старый ворчливый еврей © Знакомый / ходячий кусок удовольствия © Знакомая )
Начало положено. Надеюсь, я не забью на эту штуковину.
Пока здесь будет пусто. А потом начну вывешивать свои произведения. Старые. Ну и не очень тоже.
Вообще, кому я это пишу? о.О
Есть мнение, что беседы с самим собой продуктивнее, потому что в таком случае между ведущими диалог исключено непонимание. ©
Пока здесь будет пусто. А потом начну вывешивать свои произведения. Старые. Ну и не очень тоже.
Вообще, кому я это пишу? о.О
Есть мнение, что беседы с самим собой продуктивнее, потому что в таком случае между ведущими диалог исключено непонимание. ©